Четверг, 10.07.2025, 13:10
Сайт Киево-Троещинской церкви ЕХБ
Главная Регистрация Вход
Приветствую Вас, Гость · RSS
Меню сайта
Я.Ру

Христианский магазин

Христианский магазин по продаже книг, открыток, сувениров с христианской символикой в Киеве. Скидки.

добавить на Яндекс
Духовное пение
Вконтакте
Block title
Фотограии
 Каталог статей
Главная » Статьи » Литературная страничка » Поэзия

Семён Яковлевич НАДСОН

* * * 

Я чувствую и силы и стремленье 
Служить другим, бороться и любить; 
На их алтарь несу я вдохновенье, 
Чтоб в трудный час их песней ободрить. 
Но кто поймёт, что не пустые звуки 
Звенят в стихе неопытном моём, 
Что каждый стих - дитя глубокой муки, 
Рождённое в раздумье роковом; 
Что каждый миг "святого вдохновенья" 
Мне стоил слёз, невидных для людей, 
Немой тоски, тревожного сомненья 
И скорбных дум в безмолвии ночей?! 

1878 

Христианка 

Дела давно минувших дней, 
Преданья старины глубокой. 

Пушкин, "Руслан и Людмила" 

В руках распятие сжимая, 
В седых стенах тюрьмы сырой 
Спит христианка молодая, 
На грудь склонившись головой. 
Бесплодны были все старанья 
Её суровых палачей: 
Ни обещанья, ни страданья 
Не сокрушили веры в ней. 
Бесчеловечною душою 
Судьи на смерть осуждена, 
Назавтра пред иным Судьёю 
Предстанет в небесах она. 
И вот, полна святым желаньем 
Всё в жертву небу принести, 
Она идёт к концу страданья, 
К концу тернистого пути... 
И снятся ей поля родные, 
Шатры лимонов и дубов, 
Реки изгибы голубые 
И юных лет приютный кров; 
И прежних мирных наслаждений 
Она переживает дни, - 
Но ни тревог, ни сожалений 
Не пробуждают в ней они. 
На всё земное без участья 
Она привыкла уж смотреть; 
Не нужно ей земного счастья, - 
Ей в жизни нечего жалеть: 
Полна небесных упований, 
Она без жалости и слёз 
Разбила рой земных желаний 
И юный мир роскошных грёз, - 
И на алтарь Христа и Бога 
Она готова принести 
Всё, чем красна её дорога, 
Что ей светило на пути. 
Спит гордый Рим, одетый мглою, 
В тени разросшихся садов; 
Полны глубокой тишиною 
Ряды немых его дворцов; 
Весенней полночи молчанье 
Царит на сонных площадях; 
Луны капризное сиянье 
В речных" колеблется струях, 
И Тибр, блестящей полосою 
Катясь меж тёмных берегов, 
Шумит задумчивой струёю 
Вдаль убегающих валов. 
Поднявшись гордо над рекою, 
Дворец Нерона мирно спит; 
Вокруг зелёною семьёю 
Ряд стройных тополей стоит; 
В душистом мраке утопая, 
Спокойной негой дышит сад; 
В его тени, струёй сверкая, 
Ключи студёные журчат. 
Вдали зубчатой полосою 
Уходят горы в небеса, 
И, как плащом, одеты мглою 
Стоят священные леса. 
Всё спит. Один Альбин угрюмый 
Сидит в раздумье у окна... 
Тяжёлой, безотрадной думой 
Его душа возмущена. 
Враг христиан, патриций славный, 
В боях испытанный герой, 
Под игом страсти своенравной, 
Как раб, поник он головой. 
Вдали толпы, пиров и шума, 
Под кровом полночи немой, 
Всё та же пламенная дума 
Сжимает грудь его тоской. 
Мечта нескромная смущает 
Его блаженством неземным, 
Воображенье вызывает 
Картины страстные пред ним, 
И в полумгле весенней ночи 
Он видит образ дорогой, 
Черты любимые и очи, 
Надежды полные святой. 
С тех пор как дева молодая 
К нему на суд приведена, 
Проснулась грудь его немая 
От долгой тьмы глухого сна. 
Разврат дворца в душе на время 
Стремленья чистые убил, 
Но свет любви порока бремя 
Мечом карающим разбил; 
И, казнь Марии изрекая, 
Дворца и Рима гордый сын, 
Он сам, того не сознавая, 
Уж был в душе христианин; 
И речи узницы прекрасной 
С вниманьем жадным он ловил, 
И свет великий веры ясной 
Глубоко корни в нём пустил. 
Любовь и вера победили 
В нём заблужденья прежних дней 
И душу гордую смутили 
Высокой прелестью своей. 
Заря блестящими лучами 
Зажглась на небе голубом, 
И свет огнистыми волнами 
Блеснул причудливо кругом. 
За ним, венцом лучей сияя, 
Проснулось солнце за рекой 
И, светлым диском выплывая, 
Сверкает гордо над землёй... 
Проснулся Рим. Народ толпами 
В амфитеатр, шумя, спешит, 
И черни пёстрыми волнами 
Цирк, полный доверху, кипит; 
И в ложе, убранной богато, 
В пурпурной мантии своей, 
Залитый в серебро и злато, 
Сидит Нерон в кругу друзей. 
Подавлен безотрадной думой, 
Альбин, патриций молодой, 
Как ночь прекрасный и угрюмый, 
Меж них сияет красотой. 
Толпа шумит нетерпеливо 
На отведённых ей местах, 
Но - подан знак, и дверь визгливо 
На ржавых подалась петлях, - 
И, на арену выступая, 
Тигрица вышла молодая... 
Вослед за ней походкой смелой 
Вошла с распятием в руках 
Страдалица в одежде белой, 
С спокойной твёрдостью в очах. 
И вмиг всеобщее движенье 
Сменилось мёртвой тишиной, 
Как дань немого восхищенья 
Пред неземною красотой. 
Альбин, поникнув головою, 
Весь бледный, словно тень стоял... 
И вдруг пред стихнувшей толпою 
Волшебный голос зазвучал: 
"В последний раз я открываю 
Мои дрожащие уста: 
Прости, о Рим, я умираю 
За веру в моего Христа. 
И в эти смертные мгновенья, 
Моим прощая палачам, 
За них последние моленья 
Несу я к горним небесам: 
Да не осудит их Спаситель 
За кровь пролитую мою, 
Пусть примет их Святой Учитель 
В Свою великую семью, 
Пусть светоч чистого ученья 
В сердцах холодных Он зажжёт 
И рай любви и примиренья 
В их жизнь мятежную прольёт!.." 
Она замолкла, и молчанье 
У всех царило на устах; 
Казалось, будто состраданье 
В их чёрствых вспыхнуло сердцах. 
Вдруг на арене, пред толпою, 
С огнём в очах предстал Альбин 
И молвил: "Я умру с тобою... 
О Рим, - и я христианин..." 
Цирк вздрогнул, зашумел, очнулся, 
Как лес осеннею грозой, - 
И зверь испуганно метнулся, 
Прижавшись к двери роковой... 
Вот он крадётся, выступая, 
Ползёт неслышно, как змея... 
Скачок... и, землю обагряя, 
Блеснула алая струя... 
Святыню смерти и страданий 
Рим зверским смехом оскорбил, 
И дикий гром рукоплесканий 
Мольбу последнюю покрыл. 
Глубокой древности сказанье 
Прошло седые времена, 
И беспристрастное преданье 
Хранит святые имена. 
Простой народ тепло и свято 
Сумел в преданьи сохранить, 
Как люди в старину, когда-то, 
Умели верить и любить!.. 

31 июля 1878 

Иуда 

Христос молился... Пот кровавый 
С чела поникшего бежал... 
За род людской, за род лукавый 
Христос моленья воссылал; 
Огонь святого вдохновенья 
Сверкал в чертах Его лица, 
И Он с улыбкой сожаленья 
Сносил последние мученья 
И боль тернового венца. 
Вокруг креста толпа стояла, 
И грубый смех звучал порой... 
Слепая чернь не понимала, 
Кого насмешливо пятнала 
Своей бессильною враждой. 
Что сделал Он? За что на муку 
Он осуждён, как раб, как тать, 
И кто дерзнул безумно руку 
На Бога своего поднять? 
Он в мир вошёл с святой любовью, 
Учил, молился и страдал - 
И мир Его невинной кровью 
Себя навеки запятнал!.. 
Свершилось!.. 
Полночь голубая 
Горела кротко над землёй; 
В лазури ласково сияя, 
Поднялся месяц золотой. 
Он то задумчивым мерцаньем 
За дымкой облака сверкал, 
То снова трепетным сияньем 
Голгофу ярко озарял. 
Внизу, окутанный туманом, 
Виднелся город с высоты. 
Над ним, подобно великанам, 
Чернели грозные кресты. 
На двух из них ещё висели 
Казнённые; лучи луны 
В их лица бледные глядели 
С своей безбрежной вышины. 
Но третий крест был пуст. Друзьями 
Христос был снят и погребён, 
И их прощальными слезами 
Гранит надгробный орошён. 
Чьё затаённое рыданье 
Звучит у среднего креста? 
Кто этот человек? Страданье 
Горит в чертах его лица. 
Быть может, с жаждой исцеленья 
Он из далёких стран спешил, 
Чтоб Иисус его мученья 
Всесильным словом облегчил? 
Уж он готовился с мольбою 
Упасть к ногам Христа - и вот 
Вдруг отовсюду узнаёт, 
Что Тот, Кого народ толпою 
Недавно как царя встречал, 
Что Тот, Кто свет зажёг над миром, 
Кто не кадил земным кумирам 
И зло открыто обличал, - 
Погиб, забросанный презреньем, 
Измятый пыткой и мученьем!.. 
Быть может, тайный ученик, 
Склонясь усталой головою, 
К кресту Учителя приник 
С тоской и страстною мольбою? 
Быть может, грешник непрощённый 
Сюда, измученный, спешил 
И здесь, коленопреклонённый, 
Своё раскаянье излил? - 
Нет, то Иуда!.. Не с мольбой 
Пришёл он - он не смел молиться 
Своей порочною душой; 
Не с телом Господа проститься 
Хотел он - он и сам не знал, 
Зачем и как сюда попал. 
Когда на муку обречённый, 
Толпой народа окружённый 
На место казни шёл Христос 
И крест, изнемогая, нёс, 
Иуда, притаившись, видел 
Его страданья и сознал, 
Кого безумно ненавидел, 
Чью жизнь на деньги променял. 
Он понял, что ему прощенья 
Нет в беспристрастных небесах, - 
И страх, бессильный рабский страх, 
Угрюмый спутник преступленья, 
Вселился в грудь его. Всю ночь 
В его больном воображеньи 
Вставал Христос. Напрасно прочь 
Он гнал докучное виденье, 
Напрасно думал он уснуть, 
Чтоб всё забыть и отдохнуть 
Под кровом молчаливой ночи: 
Пред ним, едва сомкнёт он очи, 
Всё тот же призрак роковой 
Встаёт во мраке, как живой! 
Вот Он, истерзанный мученьем, 
Апостол истины святой, 
Измятый пыткой и презреньем, 
Распятый буйною толпой; 
Бог, осуждённый приговором 
Слепых, подкупленных судей! 
Вот Он!.. Горит немым укором 
Небесный взор Его очей. 
Венец любви, венец терновый 
Чело Спасителя язвит, 
И, мнится, приговор суровый 
В устах разгневанных звучит... 
"Прочь, непорочное виденье, 
Уйди, не мучь больную грудь!.. 
Дай хоть на час, хоть на мгновенье 
Не жить... не помнить... отдохнуть. 
Смотри: предатель Твой рыдает 
У ног Твоих... О, пощади! 
Твой взор мне душу разрывает... 
Уйди... исчезни... не гляди!.. 
Ты видишь: я готов слезами 
Мой поцелуй коварный смыть... 
О, дай минувшее забыть, 
Дай душу облегчить мольбами... 
Ты Бог... Ты можешь всё простить! 
А я? Я знал ли сожаленье? 
Мне нет пощады, нет прощенья!" 
Куда уйти от чёрных дум? 
Куда бежать от наказанья? 
Устала грудь, истерзан ум, 
В душе - мятежные страданья. 
Безмолвно в тишине ночной, 
Как изваянье, без движенья, 
Всё тот же призрак роковой 
Стоит залогом осужденья... 
И здесь, вокруг, горя луной, 
Дыша весенним обаяньем, 
Ночь разметалась над землёй 
Своим задумчивым сияньем, 
И спит серебряный Кедрон, 
В туман прозрачный погружён.. 
Беги, предатель, от людей 
И знай: нигде душе твоей 
Ты не найдёшь успокоенья: 
Где б ни был ты, везде с тобой 
Пойдёт твой призрак роковой 
Залогом мук и осужденья. 
Беги от этого креста, 
Не оскверняй его лобзаньем: 
Он свят, он освящён страданьем 
На нём распятого Христа! 
И он бежал!.. 
Полнебосклона 
Заря пожаром обняла 
И горы дальнего Кедрона 
Волнами блеска залила. 
Проснулось солнце за холмами 
В венце сверкающих лучей. 
Всё ожило... шумит ветвями 
Лес, гордый великан полей, 
И в глубине его струями 
Гремит серебряный ручей... 
В лесу, где вечно мгла царит, 
Куда заря не проникает, 
Качаясь, мрачный труп висит; 
Над ним безмолвно расстилает 
Осина свой покров живой 
И изумрудною листвой 
Его, как друга, обнимает. 
Погиб Иуда... Он не снёс 
Огня глухих своих страданий, 
Погиб без примирённых слёз, 
Без сожалений и желаний. 
Но до последнего мгновенья 
Всё тот же призрак роковой 
Живым упрёком преступленья 
Пред ним вставал во тьме ночной; 
Всё тот же приговор суровый, 
Казалось, с уст Его звучал, 
И на челе венец терновый, 
Венец страдания, лежал! 

1879 

Мне душен этот мир разврата 
С его блестящей мишурой! 
Здесь брат рыдающего брата 
Готов убить своей рукой, 
Здесь спят высокие порывы 
Свободы, правды и любви, 
Здесь ненасытный бог наживы 
Свои воздвигнул алтари. 
Душа полна иных стремлений, 
Она любви и мира ждёт... 
Борьба и тайный яд сомнений 
Её терзает и гнетет. 
Она напрасно молит света 
С немой и жгучею тоской, 
Глухая полночь без рассвета 
Царит всесильно над землёй. 
Твоё высокое ученье 
Не понял мир... Он осмеял 
Святую заповедь прощенья, 
Забыв Твой светлый идеал, 
Он стал служить кумирам века; 
Отвергнув свет, стал жить во мгле, 
И с той поры для человека 
Уж нет святыни на земле. 
В крови и мраке утопая, 
Ничтожный сын толпы людской 
На дверь утраченного рая 
Глядит с насмешкой и хулой; 
И тех, кого зовут стремленья 
К святой, духовной красоте, - 
Клеймит печатью отверженья 
И распинает на кресте. 

7 июня 1879 

Желание 

О, если там, за тайной гроба, 
Есть мир прекрасный и святой, 
Где спит завистливая злоба, 
Где вечно царствует покой, 
Где ум не возмутят сомненья, 
Где не изноет грудь в борьбе, - 
Творец, услышь мои моленья 
И призови меня к Себе! 
Христос!.. Где Ты, Христос, сияющий лучами 
Бессмертной истины, свободы и любви?.. 
Взгляни - Твой храм опять поруган торгашами, 
И меч, что Ты принёс, запятнан весь руками, 
Повинными в страдальческой крови... 
Взгляни, кто учит мир тому, чему когда-то 
И Ты учил его под тяжестью креста! 
Как ярко их клеймо порока и разврата, 
Какие лживые за страждущего брата, 
Какие гнойные открылися уста!.. 
О, если б только зло!.. Но рваться всей душою 
Рассеять это зло, трудиться для людей, - 
И горько сознавать, что об руку с Тобою 
Кричит об истине, ломаясь пред толпою, 
Прикрытый маскою, продажный фарисей!.. 

1880 

* * * 

Случалось ли тебе бессонными ночами, 
Когда вокруг тебя всё смолкнет и заснёт 
И бледный серп луны холодными лучами 
Твой мирный уголок таинственно зальёт, 
И только ты в тиши томишься одиноко, 
Ты да усталая, больная мысль твоя, - 
Случалось ли тебе задуматься глубоко 
Над неразгаданным вопросом бытия? 
Зачем ты призван в мир? К чему твои страданья, 
Любовь и ненависть, сомненья и мечты 
В безгрешно-правильной машине мирозданья 
И в подавляющей огромности толпы?.. 

1880 

* * * 

Я не Тому молюсь, Кого едва дерзает 
Назвать душа моя, смущаясь и дивясь, 
И перед Кем мой ум бессильно замолкает, 
В безумной гордости постичь Его стремясь; 
Я не Тому молюсь, пред Чьими алтарями 
Народ, простёртый ниц, в смирении лежит, 
И льётся фимиам душистыми волнами, 
И зыблются огни, и пение звучит; 
Я не Тому молюсь, Кто окружён толпами 
Священным трепетом исполненных духов 
И Чей незримый трон за яркими звездами 
Царит над безднами разбросанных миров, - 
Нет, перед Ним я нем!.. Глубокое сознанье 
Моей ничтожности смыкает мне уста, - 
Меня влечёт к себе иное обаянье - 
Не власти царственной, но пытки и креста. 
Мой Бог - Бог страждущих, Бог, обагрённый кровью, 
Бог-человек и брат с небесною душой, - 
И пред страданием и чистою любовью 
Склоняюсь я с "моей горячею мольбой!.. 

1880 

* * * 

Есть страданья ужасней, чем пытка сама, - 
Это муки бессонных ночей, 
Муки сильных, но тщетных порывов ума 
На свободу из тяжких цепей. 
Страшны эти минуты душевной грозы: 
Мысль немеет от долгой борьбы, - 
А в груди ни одной примирённой слезы, 
Ни одной благодатной мольбы!.. 
Тайна, вечная, грозная тайна томит 
Утомлённый работою ум, 
И мучительной пыткою душу щемит 
Вся ничтожность догадок и дум... 
Рад бежать бы от них, - но куда убежать? 
О, они не дадут отдохнуть 
И неслышно закрадутся в душу, как тать, 
И налягут кошмаром на грудь; 
Где б ты ни был - они не оставят тебя 
И иссушат бесплодной тоской, 
Если ты как-нибудь не обманешь себя 
Или разом не кончишь с собой!.. 

1880 

Полдороги 

Путь суров... Раскалённое солнце палит 
Раскалённые камни дороги; 
О горячий песок и об острый гранит 
Ты изранил усталые ноги; 
Исстрадалась, измучилась смелая грудь, 
Истомилась и жаждой и зноем, 
Но не думай с тяжёлой дороги свернуть 
И забыться позорным покоем! 
Дальше, путник, всё дальше - вперёд и вперёд! 
Отдых после, - он там, пред тобою... 
Пусть под тень тебя тихая роща зовёт, 
Наклонившись над тихой рекою; 
Пусть весна расстелила в ней мягкий ковёр 
И сплела из ветвей изумрудный шатёр, 
И царит в ней, любя и лаская, - 
Дальше, дальше и дальше, под зноем лучей, 
Раскалённой, безвестной дорогой своей, 
Мимолётный соблазн презирая! 
Страшен сон этой рощи, глубок в ней покой: 
Он так вкрадчив, так сладко ласкает, 
Что душа, утомлённая скорбью больной, 
Раз уснув, навсегда засыпает. 
В этой чаще душистой дриада живёт. 
Чуть склонишься на мох ты, - с любовью 
Чаровница лесная неслышно прильнёт 
В полумгле к твоему изголовью... 
И услышишь ты голос: "Усни, отдохни!.. 
Прочь мятежные призраки горя! 
Позабудься в моей благовонной тени, 
В тихом лоне зелёного моря!.. 
Долог путь твой - суровый, нерадостный путь... 
О, к чему обрекать эту юную грудь 
На борьбу, на тоску и мученья!? 
Друг мой! вверься душистому бархату мха: 
Эта роща вокруг так свежа и тиха, 
В ней так сладки минуты забвенья!.." 
Ты, я знаю, силён: ты бесстрашно сносил 
И борьбу, и грозу, и тревоги, - 
Но сильнее открытых, разгневанных сил 
Этот тайный соблазн полдороги... 
Дальше ж, путник!.. Поверь, лишь ослабит тебя 
Миг отрады, миг грёз и покоя - 
И продашь ты всё то, что уж сделал любя, 
За позорное счастье застоя!.. 

1880 - 1881 

Примечание. Дриада - в греческой мифологии - лесная нимфа. 

* * * 

Я плакал тяжкими слезами, 
Слезами грусти и любви, 
Да осияет свет лучами 
Мир, утопающий в крови, - 
И свет блеснул передо мною 
И лучезарен и могуч, 
Но не надеждой, а борьбою 
Горел его кровавый луч. 
То не был кроткий отблеск рая - 
Нет, в душном сумраке ночном 
Зажглась зарница роковая 
Грозы, собравшейся кругом!.. 

1881 

* * * 
Откуда вы, старинные друзья, 
Святые слёзы упованья? 
Как жадно вас ждала душа моя 
В года сомненья и страданья! 

1881 

* * * 

Темно грядущее... Пытливый ум людской 
Пред тайною его бессильно замирает: 
Кто скажет - день ли там мерцает золотой 
Иль новая гроза зарницами играет? 
Напрасно человек в смятенье и тоске 
Грядущие века пытливо вопрошает. 
Кто понял этот свет, блеснувший вдалеке, - 
Заря ли там зажглась, зарница ли мерцает? 

1882 

* * * 

Неужели всю жизнь суждено мне прожить, 
Отдаваясь другим без завета, 
Без конца, всем безумством любви их любить 
И не встретить ответа?.. 

1882 

* * * 

Не говорите мне: "Он умер". Он живёт! 
Пусть жертвенник разбит - огонь ещё пылает, 
Пусть роза сорвана - она ещё цветёт, 
Пусть арфа сломана - аккорд ещё рыдает!.. 

1886 

Категория: Поэзия | Добавил: ms (01.01.2012)
Просмотров: 541
Всего комментариев: 0
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
[ Регистрация | Вход ]
Copyright MyCorp © 2025
Освальд Чеймберс
Статьи Корисна книга -Христианский магазин в Киеве
Наш опрос
Оцените мой сайт
Всего ответов: 19
Статистика

Онлайн всего: 1
Гостей: 1
Пользователей: 0
Поиск
Бесплатный конструктор сайтовuCoz